I believe I can fly...
25 лет после конца света
Это давно надо было написать, или как-то ещё обозначить. Но не писалось. Сегодня тоже не пишется, но "надо же себя как-то заставлять!".
В детстве у меня было два стабильных кошмарных сна. Первый был объяснимый и логичный про то, как я чуть-чуть не умерла во время операции и про то, как меня отправили назад в наш мир. Второй был необъяснимый и не логичный. Он был про то, как разрушается город, про вздыбленный асфальт, про разрушающиеся дома, про наползающую сквозь руины тьму. В счастливом советском детстве не было фильмов-катастроф и не было "добрых" свидетелей Иеговы, готовых ребёнку рассказать про Армагеддон. Мне не из чего было делать вывод, что это сон про конец света, я просто боялась его и с криком прибегала спасаться к родителям в спальню.И никогда им про него не рассказывала, а говорила про то, что вот, страшный сон приснился. Вряд ли они тоже предполагали, что детёнышу может сниться что-то страшнее Бабы Яги. А потом сон пришёл в реальность.
читать дальше
Накануне конца света у нас была куча планов. Долгосрочные - под них был сделан шикарнейший ремонт с дефицитными импортными материалами, и моя комната, например, была выкрашена в гламурный розовый цвет (представляете, у всех моих подруг комнаты были в жутких мрачных обоях с инфернальной имитацией флоры, а у меня была розовая) и мебель в ней была, которую называют хэнд-мейдовсокй, то есть жить в этой квартире мы собирались долго и счастливо. И ещё несколько краткосрочных - дождаться меня из школы в субботу и пойти на дачу, на дачу мы ходили, а не ездили, до неё нужно было пройти по лесной просеке и вуаля!, участки. Именно поэтому дача представляла собой исключительно огород, капитальное строительство на ней смысла не имело. Терялся сакральный смысл "выехать на природу - отдохнуть". На природу выезжать не надо было. Надо было простой перейти дорогу, не важно какую и в каком направлении. По иронии судьбы город строили с нанесением возможно меньшего вреда окружающей среде, вот и стоял он посреди лесов и иногда в самих лесах, где можно было этот самый лес под строительство не вырубать. Так вот, дачу я не любила, потому что пользы на ней не больше, чем просто в нашем дворе плюс скукотища. Но моего мнения не спрашивали. А ещё готовились к запрещённой Пасхе и поощряемому первомаю. Поэтому холодильник был забит мясом. Предполагалось, что на праздники мы перейдём дорогу и устроим шашлыки. У обоих моих систеров планы были ещё краткосрочнее. Проводить своего знакомого молодого человека в армию в ночь на субботу. И тоже в лесу. Этот лес потом войдёт в историю под названием Рыжий лес. Радиация сожжёт его полностью.
А рано утром в субботу пришёл конец света. Но никто ещё ничего не понял. В дверь позвонили. От звонка я проснулась. С позвонившим о чём-то говорила мама. О чём, я не слышала, но почему-то стало очень неуютно и тревожно. Может, интонация взрослых? Я не знаю, не помню. Чтоб не было тревожно я легла дальше досыпать.
А потом меня разбудили и отправили в школу. Хотя ранний звонящий специально заскочил к нам, чтоб предупредить про серьёзную аварию на атомной, и про то, чтобы закрыть окна и сделать влажную уборку. И далеко не во все квартиры ранним утром позвонили с таким же предупреждением. Просто у мамы были хорошие знакомые. И, не смотря на предупреждение, в школу я таки была отправлена, потому что даже с предупреждением было непонятно, насколько всё на самом деле паскудно.
В классе были плотно закрыты окна. А учительница, вдруг вместе с учительницей, которая на продлёнке, сказали, что на атомной авария. В классе стало тихо и было слышно, как в закрытое окно бьётся шмель. И мне опять стало неуютно и тоскливо. Потом пришла медсестра, раздала таблетки. Я не помню про количество уроков, но точно мы до конца не досидели. Нас отправили по домам.
Но даже тогда ещё не было понятно, что это конец света и нужно сидеть дома. И обрадованные освобождённые мы пошли гулять. Нет, я занесла домой портфель, радостно объявила, что дача отменилась из-за аварии и пошла гулять. Ведь никто не знал, что детей сейчас нужно отловить, отмыть и посадить под замок. Во дворе пересеклась с подружкой. Она жила в соседнем доме, но аж на девятом этаже и это было круто. Потому что мы пошли к ней в гости и с балкона любовались горящим блоком. Город совершенно не стоял на расстоянии от станции. Был город и тут же была станция. С девятого этажа всё было прекрасно видно. Кажется, мало кто может похвастаться, что своими глазами видел, как происходит ядерная катастрофа. Я могу. Потом мы пошли ещё погуляли. Прыгали в резиночку под дождём. Странный был дождь, день был солнечный и ничто не предвещало. Вот мы попрыгали и разбрелись по домам сушиться.
Дома я попала под горячую руку мамы. Только-только до взрослых стало доходить, что то, что происходит, он совсем отличается от крупного выброса. Потому что город уже был перекрыт. Машины не впускали. А поезда ехали без плановой остановки в Янове. Высокое начальство ещё ночью вывезло свои семьи (город маленький, не много нужно было времени, чтоб об этом узнали все). А ещё в телевизоре показывали белый шум, по радио транслировали белый шум, а телефоны были отключены и за это отдельно нужно кое-кому поотрывать руки, потому что скорость распространения слухов, она несколько превышает световую и вот кому надо (например наши родственники), уже услышал про то, что что-то случилось на атомной в Чернобыле и пытались дозвониться. То есть, вы себе их состояние представляете? Ползёт дикий слух, а связи с городом нет и возникает вопрос, а есть ли вообще город или его смело атомным взрывом. Но пока было не до связи с родственниками потому что в город вместе с кое-каким пониманием пришёл страх.
Мама набросилась на меня аки берсерк и с руганью запихала в ванную, чуть при оддраивании не стесав всю кожу. Было обидно. Мне никто не говорил, что нельзя под дождём. Я гуляла на улице вполне себе с санкции мамы. И теперь за это получала. Тогда я ещё не знала, что получала не от мамы, а от её страха. Из лесу явились систеры и тоже были загнаны в ванную.
А на улице было много странного и интересного. Например, садились вертолёты. Совсем рядом из окна видно. Вздымали тучи были. Ребятёнки, родители которых ещё не так испугались и не всё поняли, а потому не спешившие загонять потомство домой, бегали на них смотреть. И дышать той самой пылью. Моя просьба пойти посмотреть вертолёты удостоилась нового мешка ругани "за ни за что". Ещё появились пожарные. Они мыли город, сбивая пыль с дороги на тротуары. А ещё скорые с сиренами. Это пришедших станционников с ночной смены догнала лучевая болезнь.
А потом взрослые заговорили про эвакуацию. Утром 27-го заработало радио и нам сказали, что в связи с аварией город нуждается в дезактивации, посему жителей вывезут на три дня. Взять с собой необходимые вещи на эти самые три дня. Знаете, им поверили. Да я думаю, сообщавшие сами ещё верили, что можно за три дня всё очистить. Поэтому город приготовился к путешествию на... пикник. Родители позвали своих кумовей, потому что на пикнике веселей с друзьями, чем с соседями. И мы сидели ждали. Я и Андрюшка (собственно, крестник отца) скулили про погулять, были в который раз обруганы и посему заперлись в комнате читать научпоп про крокодилов, змей и прочих хладнокровных. Родители насыпали любимому кенарю зерна и оставили водички побольше, чтоб не то, что на три дня, на неделю хватило. Может, на неделю её и хватило. Его потом нашли лежащим в плошечке для воды при почти нетронутом зерне.
Потом подогнали автобус и мы загрузились. Практически, без нифига. Небольшие сумки с небольшим запасом походной одежды, ну и там пирожки, бутерброды. Самые умные ещё документы взяли. Мы поехали, и опять что-то тоскливо заныло в середине. Чёрт его знает, откуда взялось глупое чувство, что мы больше не вернёмся. Ведь ехали на пикник, на три дня.
Ехали долго. Пока ехали, было странно наблюдать за вытягивающимися лицами прохожих. Что-то они видели такое, чего нам из автобусов не показывали. А потом, когда сделали остановку, на отдохнуть и размяться, мы тоже увидели. Это была колонна автобусов, уходящая за горизонт.
А вот мама, засидевшись в автобусе, во время такой остановки, сняла босоножки, чтоб, значит босиком по свежей весенней травке и по тёплой пыли обочины походить. Так нам стало понятно, что такое альфа-ожог и что лечится он несколько месяцев. Вернее, не сразу стало понятно. Сразу и не было ничего.
Дальше расползлась информация, про то, что пикника не будет, всех развозят по сёлам. Нас тоже развезли. И мы, наконец, увидели телевизор. В телевизоре была программа "Время" и сказали, что вот де, на ЧАЭС авария и двое погибших. Взрослые нехорошо ругались, потому что ночная смена не состояла из двух человек.
Итак, мы застряли в селе и как оказалось на неопределённое время. Неопределённость раздражала. Сперва взрослые попытались выяснить про школу, чтоб мы, значит, не лоботрясничали. Школа оказалась в фигадцати километрах и развозка не предусмотрена. Потом где-то в соседнем селе пошёл централизованный медосмотр. Мы было засобирались, но мама узнав, как он проходит (сидит дядя врач и спрашивает "не тошнит, голова не болит?" и с миром всех отпускает), сказала, что нечего ради цирка в такую даль тащиться. И всё равно было совершенно не понятно, что делать дальше. Жить у чужих людей было просто неприлично. Отец бряцал доспехами, потрясал мечом и рвался в бой на станцию, а то "там наши парни гибнут, а я здесь". И посему приняли принципиальное решение выбираться в Москву. Потому что там, во-первых, родственники, а во-вторых и скорее в-главных, Минэнерго, где может быть хоть кто-то должен что-то знать, например, куда нас пристроить и как отцу дорваться до атомной.
Где-то родители нашли машинку, которая доставила нас до более-менее цивилизованных мест, где водился вокзал. Вот совершенно не помню ни названия деревни, ни того посёлка, или города. А на вокзале была паника. Билетов не было, кто-то истерил возле касс и вообще было неуютно и не понятно, как из этого хаоса хоть куда-то выбраться. Всё оказалось, однако, просто. Нужно было произнести в кассе пароль "Мы из Припяти". Билеты в Москву чудесным образом появились.
Итак, приехали мы в тогдашнюю столицу нашей родины. Двери открыли заплаканные родственники с валерьянками, корвалолами и прочими успокоительными в руках. Это нас, значит, хоронили. Ещё раз превед тому уроду, который решил отсечь город от всего остального мира. Вот ровно до того момента, как мы позвонили в дверь, у нас совершенно не было возможности с ними связаться. А раз мы столько дней не выходим на связь, то понятно, что правительство темнит, скрывает и никого в Припяти живых не осталось.
После меня отрядили к крёстной в Загорск, на природу. А родители в Минэнерго. Далеко по Минэнерго они не ушли. Народ схватился за голову и вызвал скорую. Две скорые. Одна, чтоб отца не отходя от кассы в больницу, а другая, чтоб меня с систерами из Загорска забрать.
В больнице мы, наконец, впервые за всё это время увидели дозиметры. И вот тут походы систеров по будущему Рыжему лесу вылезли на свет Божий. У них были длинные волосы. И эти волосы зашкаливали. Доктор сказал резать, не дожидаясь перитониты. Девицы в слёзы и истерику, мать попросила доктора всё же предоставить попытку по отмыванию. А дальше во время отмывания чуть не откшрябала им скальпы. Но отмыла. Волосы не стригли. А вот одёжку всю конфисковали и захоронили где-то, как ядерные отходы. Украшения, типа обручальных колец и документы забрали на дезактивацию. Потом вернули. Но у меня не было ни драгоценностей по малолетству, ни документов. Так я осталась вообще без ничего, в одной больничной пижамке. Ах да, поступавших ещё в зависимости от схваченной дозы расрпеделяли по разным этажам. А поскольку отец приехал раньше нас, то после никто о воссоединении семьи не озаботился и всё время он лежал этажом выше (потому что понятно, у него доза была выше, накопилась ещё с работы на станции). Пару раз он, правда, к нам сбегал.
Больничка, кстати, была ничего себе так, уютная. Правда, что мы там делали, было не совсем ясно, потому что лечить нас пока что было не от чего. Для профилактики брали кровь на анализ каждый божий день. Под конец медсёстры просто терялись в поисках не уколотого кусочка на пальцах. Взрослые же шутили про подопытных кроликах. А ещё наша больница стояла напротив больницы, куда на вертолётах отправляли пожарных и ночную смену. Как-то рядом с этой больницей выгружали гробы. После взрослым уже шутить не хотелось.
Но жизнь налаживалась. Персонал больницы попритаскивал игрушки и книжки, и у детей тоже появилось какое-никакое имущество. Потом наблюдение закончилось и нас надо было выпускать, что в больничных пижамках было бы странно. Но одежду нашли. Во-первых одежду подбросили магазины, а во-вторых сами москвичи. Интересно было бы знать, как был организован сбор, потому что из больницы ничего особо видно не было. Кроме соседней больницы с гробами.
Нас приодели и теоретически выписали, а практически отправили в санаторий (кажется, в Пушкино, ну совершенно все названия из головы повылетали). Санаторий располагался в особняке. Между прочим, с камином. И место было чудесное с соловьями. Какой-то местный дедок вырезал деревянных буратинчиков и приносил нам. Среди нас ходила легенда, что буратинчики волшебные и если положить его под подушку, то утром под подушкой появлялась конфетка.
После санатория родители совершили второй штурм Минэнерго. На этот раз с внятными результатами. Отцу предложили в качестве постоянного обитания на выбор Москву или Ленинград. Отец сказал ну нафиг и затребовал Киев, из него ближе на станцию ездить. На уговоры не поддался. Был обозван министром упрямым хохлом, однако Киев пообещал.
А пока, чтоб мы не телепались по родственникам, как непонятная субстанция в проруби, нас отправили временно в Константиновку, которая к настоящему времени немножко выросла и называется Южноукраинск. Южноукраинск у нас знаменит наличием Южноукраинской АЭС. Тем страньше было ознакомиться с ещё одной чертой человечьей природы, доселе неизведанной. До этого момента, посторонние люди у которых мы оказывались в поле зрения, они сочувствовали и сопереживали, и игрушки, одежда, буратины. И тут вдруг вылезло это... Ребёнком быть неплохо, потому что друзья находятся в момент. Вот и мы все, временно в Константиновке переселённые как-то очень быстро влились в метную дворовую компанию. А потом был ещё возраст, когда девочки отдельно - мальчики отдельно, но девчёнки задирают мальчишек, мальчишки гоняют девчёнок, девчёнки визжат и всем весело. Вот значит как-то мы так с визгом от мальчишек удирали. И тут к нам подошла тётя. И настоятельно сказала не играть с этими детьми, потому что они чернобыльские и поэтому не надо. Компания была микшированная, чернобыльцы вместе с константиновскими, то есть визуально мы не определялись. Однако. Это была жительница города, также стоящего впритык к АЭС всё с теми же РБМК.
В Киеве всё было ещё хуже. Потому что мы "позанимали дома", "заразные", и ещё в условиях тотального дефицита у нас было преимущество при покупке мебели и техники, что тоже способствовало установлению тёплых и нежных дружественных контактов с киевлянами. И первые годы конфронтация была довольно жёсткая. Мамы, наслушавшись в свой адрес оскорблений от киевских мам, совершенно не приветствовали нашей дружбы с киевлянами. Но, кстати, наши сверстники от родителей тоже не отставали от своих родителей в деле сообщения нам, что мы "позанимали их квартиры". Последний такой случай был даже сравнительно не так, чтоб давно. Я училась в институте. Подруга пыталась соблазнить некоего молодого человека. Все втроём мы любили "Формулу-1". У меня был телевизор, в плане - посмотреть гонку и родители на даче. Обстановка располагала. Тем более, гонка была рано утром и предполагалась ночёвка у меня. Кров, еда, телевизор были предоставлены. А вечером мы пошли пройтись. И тут этот дон, ума большого, спустя стохренадцать лет после взрыва, завёл пластинку, которую я надеялась уже никогда не услышать про "позанимали квартиры". Ну в студенческом состоянии у меня хватило яду поинтересоваться, а не в его ли личной квартире я живу. Дон стушевался и больше на моём горизонте не возникал. В детстве было хуже, потому что таких донов было какое-то запредельное количество. Потом всё же всё рассосалось и как-то перестали обращать внимание, кто тут из близлежащих сёл понаехал, а кто из Припяти. Детки подросли, передружились, переженились. Сегрегация распалась естественным путём.
И ещё. Тот самый сон про конец света он перестал сниться. Вот после аварии и перестал. Всё ведь уже случилось, дальше предупреждать не о чем.
(с) Ruda Tigra
Это давно надо было написать, или как-то ещё обозначить. Но не писалось. Сегодня тоже не пишется, но "надо же себя как-то заставлять!".
В детстве у меня было два стабильных кошмарных сна. Первый был объяснимый и логичный про то, как я чуть-чуть не умерла во время операции и про то, как меня отправили назад в наш мир. Второй был необъяснимый и не логичный. Он был про то, как разрушается город, про вздыбленный асфальт, про разрушающиеся дома, про наползающую сквозь руины тьму. В счастливом советском детстве не было фильмов-катастроф и не было "добрых" свидетелей Иеговы, готовых ребёнку рассказать про Армагеддон. Мне не из чего было делать вывод, что это сон про конец света, я просто боялась его и с криком прибегала спасаться к родителям в спальню.И никогда им про него не рассказывала, а говорила про то, что вот, страшный сон приснился. Вряд ли они тоже предполагали, что детёнышу может сниться что-то страшнее Бабы Яги. А потом сон пришёл в реальность.
читать дальше
Накануне конца света у нас была куча планов. Долгосрочные - под них был сделан шикарнейший ремонт с дефицитными импортными материалами, и моя комната, например, была выкрашена в гламурный розовый цвет (представляете, у всех моих подруг комнаты были в жутких мрачных обоях с инфернальной имитацией флоры, а у меня была розовая) и мебель в ней была, которую называют хэнд-мейдовсокй, то есть жить в этой квартире мы собирались долго и счастливо. И ещё несколько краткосрочных - дождаться меня из школы в субботу и пойти на дачу, на дачу мы ходили, а не ездили, до неё нужно было пройти по лесной просеке и вуаля!, участки. Именно поэтому дача представляла собой исключительно огород, капитальное строительство на ней смысла не имело. Терялся сакральный смысл "выехать на природу - отдохнуть". На природу выезжать не надо было. Надо было простой перейти дорогу, не важно какую и в каком направлении. По иронии судьбы город строили с нанесением возможно меньшего вреда окружающей среде, вот и стоял он посреди лесов и иногда в самих лесах, где можно было этот самый лес под строительство не вырубать. Так вот, дачу я не любила, потому что пользы на ней не больше, чем просто в нашем дворе плюс скукотища. Но моего мнения не спрашивали. А ещё готовились к запрещённой Пасхе и поощряемому первомаю. Поэтому холодильник был забит мясом. Предполагалось, что на праздники мы перейдём дорогу и устроим шашлыки. У обоих моих систеров планы были ещё краткосрочнее. Проводить своего знакомого молодого человека в армию в ночь на субботу. И тоже в лесу. Этот лес потом войдёт в историю под названием Рыжий лес. Радиация сожжёт его полностью.
А рано утром в субботу пришёл конец света. Но никто ещё ничего не понял. В дверь позвонили. От звонка я проснулась. С позвонившим о чём-то говорила мама. О чём, я не слышала, но почему-то стало очень неуютно и тревожно. Может, интонация взрослых? Я не знаю, не помню. Чтоб не было тревожно я легла дальше досыпать.
А потом меня разбудили и отправили в школу. Хотя ранний звонящий специально заскочил к нам, чтоб предупредить про серьёзную аварию на атомной, и про то, чтобы закрыть окна и сделать влажную уборку. И далеко не во все квартиры ранним утром позвонили с таким же предупреждением. Просто у мамы были хорошие знакомые. И, не смотря на предупреждение, в школу я таки была отправлена, потому что даже с предупреждением было непонятно, насколько всё на самом деле паскудно.
В классе были плотно закрыты окна. А учительница, вдруг вместе с учительницей, которая на продлёнке, сказали, что на атомной авария. В классе стало тихо и было слышно, как в закрытое окно бьётся шмель. И мне опять стало неуютно и тоскливо. Потом пришла медсестра, раздала таблетки. Я не помню про количество уроков, но точно мы до конца не досидели. Нас отправили по домам.
Но даже тогда ещё не было понятно, что это конец света и нужно сидеть дома. И обрадованные освобождённые мы пошли гулять. Нет, я занесла домой портфель, радостно объявила, что дача отменилась из-за аварии и пошла гулять. Ведь никто не знал, что детей сейчас нужно отловить, отмыть и посадить под замок. Во дворе пересеклась с подружкой. Она жила в соседнем доме, но аж на девятом этаже и это было круто. Потому что мы пошли к ней в гости и с балкона любовались горящим блоком. Город совершенно не стоял на расстоянии от станции. Был город и тут же была станция. С девятого этажа всё было прекрасно видно. Кажется, мало кто может похвастаться, что своими глазами видел, как происходит ядерная катастрофа. Я могу. Потом мы пошли ещё погуляли. Прыгали в резиночку под дождём. Странный был дождь, день был солнечный и ничто не предвещало. Вот мы попрыгали и разбрелись по домам сушиться.
Дома я попала под горячую руку мамы. Только-только до взрослых стало доходить, что то, что происходит, он совсем отличается от крупного выброса. Потому что город уже был перекрыт. Машины не впускали. А поезда ехали без плановой остановки в Янове. Высокое начальство ещё ночью вывезло свои семьи (город маленький, не много нужно было времени, чтоб об этом узнали все). А ещё в телевизоре показывали белый шум, по радио транслировали белый шум, а телефоны были отключены и за это отдельно нужно кое-кому поотрывать руки, потому что скорость распространения слухов, она несколько превышает световую и вот кому надо (например наши родственники), уже услышал про то, что что-то случилось на атомной в Чернобыле и пытались дозвониться. То есть, вы себе их состояние представляете? Ползёт дикий слух, а связи с городом нет и возникает вопрос, а есть ли вообще город или его смело атомным взрывом. Но пока было не до связи с родственниками потому что в город вместе с кое-каким пониманием пришёл страх.
Мама набросилась на меня аки берсерк и с руганью запихала в ванную, чуть при оддраивании не стесав всю кожу. Было обидно. Мне никто не говорил, что нельзя под дождём. Я гуляла на улице вполне себе с санкции мамы. И теперь за это получала. Тогда я ещё не знала, что получала не от мамы, а от её страха. Из лесу явились систеры и тоже были загнаны в ванную.
А на улице было много странного и интересного. Например, садились вертолёты. Совсем рядом из окна видно. Вздымали тучи были. Ребятёнки, родители которых ещё не так испугались и не всё поняли, а потому не спешившие загонять потомство домой, бегали на них смотреть. И дышать той самой пылью. Моя просьба пойти посмотреть вертолёты удостоилась нового мешка ругани "за ни за что". Ещё появились пожарные. Они мыли город, сбивая пыль с дороги на тротуары. А ещё скорые с сиренами. Это пришедших станционников с ночной смены догнала лучевая болезнь.
А потом взрослые заговорили про эвакуацию. Утром 27-го заработало радио и нам сказали, что в связи с аварией город нуждается в дезактивации, посему жителей вывезут на три дня. Взять с собой необходимые вещи на эти самые три дня. Знаете, им поверили. Да я думаю, сообщавшие сами ещё верили, что можно за три дня всё очистить. Поэтому город приготовился к путешествию на... пикник. Родители позвали своих кумовей, потому что на пикнике веселей с друзьями, чем с соседями. И мы сидели ждали. Я и Андрюшка (собственно, крестник отца) скулили про погулять, были в который раз обруганы и посему заперлись в комнате читать научпоп про крокодилов, змей и прочих хладнокровных. Родители насыпали любимому кенарю зерна и оставили водички побольше, чтоб не то, что на три дня, на неделю хватило. Может, на неделю её и хватило. Его потом нашли лежащим в плошечке для воды при почти нетронутом зерне.
Потом подогнали автобус и мы загрузились. Практически, без нифига. Небольшие сумки с небольшим запасом походной одежды, ну и там пирожки, бутерброды. Самые умные ещё документы взяли. Мы поехали, и опять что-то тоскливо заныло в середине. Чёрт его знает, откуда взялось глупое чувство, что мы больше не вернёмся. Ведь ехали на пикник, на три дня.
Ехали долго. Пока ехали, было странно наблюдать за вытягивающимися лицами прохожих. Что-то они видели такое, чего нам из автобусов не показывали. А потом, когда сделали остановку, на отдохнуть и размяться, мы тоже увидели. Это была колонна автобусов, уходящая за горизонт.
А вот мама, засидевшись в автобусе, во время такой остановки, сняла босоножки, чтоб, значит босиком по свежей весенней травке и по тёплой пыли обочины походить. Так нам стало понятно, что такое альфа-ожог и что лечится он несколько месяцев. Вернее, не сразу стало понятно. Сразу и не было ничего.
Дальше расползлась информация, про то, что пикника не будет, всех развозят по сёлам. Нас тоже развезли. И мы, наконец, увидели телевизор. В телевизоре была программа "Время" и сказали, что вот де, на ЧАЭС авария и двое погибших. Взрослые нехорошо ругались, потому что ночная смена не состояла из двух человек.
Итак, мы застряли в селе и как оказалось на неопределённое время. Неопределённость раздражала. Сперва взрослые попытались выяснить про школу, чтоб мы, значит, не лоботрясничали. Школа оказалась в фигадцати километрах и развозка не предусмотрена. Потом где-то в соседнем селе пошёл централизованный медосмотр. Мы было засобирались, но мама узнав, как он проходит (сидит дядя врач и спрашивает "не тошнит, голова не болит?" и с миром всех отпускает), сказала, что нечего ради цирка в такую даль тащиться. И всё равно было совершенно не понятно, что делать дальше. Жить у чужих людей было просто неприлично. Отец бряцал доспехами, потрясал мечом и рвался в бой на станцию, а то "там наши парни гибнут, а я здесь". И посему приняли принципиальное решение выбираться в Москву. Потому что там, во-первых, родственники, а во-вторых и скорее в-главных, Минэнерго, где может быть хоть кто-то должен что-то знать, например, куда нас пристроить и как отцу дорваться до атомной.
Где-то родители нашли машинку, которая доставила нас до более-менее цивилизованных мест, где водился вокзал. Вот совершенно не помню ни названия деревни, ни того посёлка, или города. А на вокзале была паника. Билетов не было, кто-то истерил возле касс и вообще было неуютно и не понятно, как из этого хаоса хоть куда-то выбраться. Всё оказалось, однако, просто. Нужно было произнести в кассе пароль "Мы из Припяти". Билеты в Москву чудесным образом появились.
Итак, приехали мы в тогдашнюю столицу нашей родины. Двери открыли заплаканные родственники с валерьянками, корвалолами и прочими успокоительными в руках. Это нас, значит, хоронили. Ещё раз превед тому уроду, который решил отсечь город от всего остального мира. Вот ровно до того момента, как мы позвонили в дверь, у нас совершенно не было возможности с ними связаться. А раз мы столько дней не выходим на связь, то понятно, что правительство темнит, скрывает и никого в Припяти живых не осталось.
После меня отрядили к крёстной в Загорск, на природу. А родители в Минэнерго. Далеко по Минэнерго они не ушли. Народ схватился за голову и вызвал скорую. Две скорые. Одна, чтоб отца не отходя от кассы в больницу, а другая, чтоб меня с систерами из Загорска забрать.
В больнице мы, наконец, впервые за всё это время увидели дозиметры. И вот тут походы систеров по будущему Рыжему лесу вылезли на свет Божий. У них были длинные волосы. И эти волосы зашкаливали. Доктор сказал резать, не дожидаясь перитониты. Девицы в слёзы и истерику, мать попросила доктора всё же предоставить попытку по отмыванию. А дальше во время отмывания чуть не откшрябала им скальпы. Но отмыла. Волосы не стригли. А вот одёжку всю конфисковали и захоронили где-то, как ядерные отходы. Украшения, типа обручальных колец и документы забрали на дезактивацию. Потом вернули. Но у меня не было ни драгоценностей по малолетству, ни документов. Так я осталась вообще без ничего, в одной больничной пижамке. Ах да, поступавших ещё в зависимости от схваченной дозы расрпеделяли по разным этажам. А поскольку отец приехал раньше нас, то после никто о воссоединении семьи не озаботился и всё время он лежал этажом выше (потому что понятно, у него доза была выше, накопилась ещё с работы на станции). Пару раз он, правда, к нам сбегал.
Больничка, кстати, была ничего себе так, уютная. Правда, что мы там делали, было не совсем ясно, потому что лечить нас пока что было не от чего. Для профилактики брали кровь на анализ каждый божий день. Под конец медсёстры просто терялись в поисках не уколотого кусочка на пальцах. Взрослые же шутили про подопытных кроликах. А ещё наша больница стояла напротив больницы, куда на вертолётах отправляли пожарных и ночную смену. Как-то рядом с этой больницей выгружали гробы. После взрослым уже шутить не хотелось.
Но жизнь налаживалась. Персонал больницы попритаскивал игрушки и книжки, и у детей тоже появилось какое-никакое имущество. Потом наблюдение закончилось и нас надо было выпускать, что в больничных пижамках было бы странно. Но одежду нашли. Во-первых одежду подбросили магазины, а во-вторых сами москвичи. Интересно было бы знать, как был организован сбор, потому что из больницы ничего особо видно не было. Кроме соседней больницы с гробами.
Нас приодели и теоретически выписали, а практически отправили в санаторий (кажется, в Пушкино, ну совершенно все названия из головы повылетали). Санаторий располагался в особняке. Между прочим, с камином. И место было чудесное с соловьями. Какой-то местный дедок вырезал деревянных буратинчиков и приносил нам. Среди нас ходила легенда, что буратинчики волшебные и если положить его под подушку, то утром под подушкой появлялась конфетка.
После санатория родители совершили второй штурм Минэнерго. На этот раз с внятными результатами. Отцу предложили в качестве постоянного обитания на выбор Москву или Ленинград. Отец сказал ну нафиг и затребовал Киев, из него ближе на станцию ездить. На уговоры не поддался. Был обозван министром упрямым хохлом, однако Киев пообещал.
А пока, чтоб мы не телепались по родственникам, как непонятная субстанция в проруби, нас отправили временно в Константиновку, которая к настоящему времени немножко выросла и называется Южноукраинск. Южноукраинск у нас знаменит наличием Южноукраинской АЭС. Тем страньше было ознакомиться с ещё одной чертой человечьей природы, доселе неизведанной. До этого момента, посторонние люди у которых мы оказывались в поле зрения, они сочувствовали и сопереживали, и игрушки, одежда, буратины. И тут вдруг вылезло это... Ребёнком быть неплохо, потому что друзья находятся в момент. Вот и мы все, временно в Константиновке переселённые как-то очень быстро влились в метную дворовую компанию. А потом был ещё возраст, когда девочки отдельно - мальчики отдельно, но девчёнки задирают мальчишек, мальчишки гоняют девчёнок, девчёнки визжат и всем весело. Вот значит как-то мы так с визгом от мальчишек удирали. И тут к нам подошла тётя. И настоятельно сказала не играть с этими детьми, потому что они чернобыльские и поэтому не надо. Компания была микшированная, чернобыльцы вместе с константиновскими, то есть визуально мы не определялись. Однако. Это была жительница города, также стоящего впритык к АЭС всё с теми же РБМК.
В Киеве всё было ещё хуже. Потому что мы "позанимали дома", "заразные", и ещё в условиях тотального дефицита у нас было преимущество при покупке мебели и техники, что тоже способствовало установлению тёплых и нежных дружественных контактов с киевлянами. И первые годы конфронтация была довольно жёсткая. Мамы, наслушавшись в свой адрес оскорблений от киевских мам, совершенно не приветствовали нашей дружбы с киевлянами. Но, кстати, наши сверстники от родителей тоже не отставали от своих родителей в деле сообщения нам, что мы "позанимали их квартиры". Последний такой случай был даже сравнительно не так, чтоб давно. Я училась в институте. Подруга пыталась соблазнить некоего молодого человека. Все втроём мы любили "Формулу-1". У меня был телевизор, в плане - посмотреть гонку и родители на даче. Обстановка располагала. Тем более, гонка была рано утром и предполагалась ночёвка у меня. Кров, еда, телевизор были предоставлены. А вечером мы пошли пройтись. И тут этот дон, ума большого, спустя стохренадцать лет после взрыва, завёл пластинку, которую я надеялась уже никогда не услышать про "позанимали квартиры". Ну в студенческом состоянии у меня хватило яду поинтересоваться, а не в его ли личной квартире я живу. Дон стушевался и больше на моём горизонте не возникал. В детстве было хуже, потому что таких донов было какое-то запредельное количество. Потом всё же всё рассосалось и как-то перестали обращать внимание, кто тут из близлежащих сёл понаехал, а кто из Припяти. Детки подросли, передружились, переженились. Сегрегация распалась естественным путём.
И ещё. Тот самый сон про конец света он перестал сниться. Вот после аварии и перестал. Всё ведь уже случилось, дальше предупреждать не о чем.
(с) Ruda Tigra
@темы: Чернобыль
-
-
27.04.2011 в 04:31-
-
27.04.2011 в 10:56-
-
27.04.2011 в 12:15-
-
27.04.2011 в 12:52-
-
27.04.2011 в 12:59местами повезло, да. только долбануть успело, но фиг докажешь)
-
-
27.04.2011 в 13:23но, если бы остались в это время в Киеве, то было бы намного хуже. так что хорошо, что было куда уехать
-
-
27.04.2011 в 16:20да и отлично там провели время. я по крайней мере)))